Колдун-1 Чужое Сердце - Страница 38

— Я держу, ты режешь, — сказал он.

Кивнув я одним движением обрубил веревку, в руках у кинжальщика оказалось тело молодой крестьянки. Лет семнадцать наверно, хотя из-за синяков, порезов и кровоподтеков сложно разобрать. Щуплый понес тело в общую куч, вернее на место будущего погребения, а я стоял и смотрел на десятки тел. Нимийцы повесили женщин и девушек. Изодранные платья, синие лица полные синяков, кровавые подтеки на ногах, сломанные пальцы и разорванные рты. Ветер снова подул и рядом колыхнулось тело девочки, её было не больше двенадцати, но видимо не всем хватило… Хрустнули сжатые пальцы, а рукоятка ножа больно врезалась в кожу, по лезвию заструилась кровь.

— Не стой как вкопанный, — Руст подхватил следующее тело. — Тут работы, сотня демонов не управиться, а времени в обрез.

Я молча подошел и снова обрубил веревку. А потом начался конвейер. В какой-то момент мне уже стало все равно, я просто хотел поскорее убраться отсюда. В конце концов груда тел, взваленная на принесенные Тистом бревна, стала выше его же роста. Младший принес два бурдюка и облил тела желтоватой жидкостью, щелкнуло огниво и воздух наполнился запахами горящих мертвецов, тряпка уже не спасала.

— Пойдем, — безжизненно сказал эльф. — Надо дойти до деревни.

Постояв еще пару минут, мы двинулись дальше, и тогда я понял еще одно, один взгляд под ноги и стало понятно почему было так неудобно ставить ногу. Вся тряпинка была красного цвета, кровь была повсюду, а некоторые деревья обзавелись дурно пахнущими гирляндами. Не знаю каким чудом я еще сохранял рассудок. Шаг за шагом мы продвигались вглубь этого ада, и с каждым шагом я понимал, что в любой момент могу сломаться. Путь до деревни оказался одним из тех испытаний после которых челвоек уже не может оставаться прежним, после такого что-то в тебе меняется, что-то, что делало тебя таким каков ты был.

Нас встретил частокол, вернее то что от него осталось. Подломленные колы, местами сожженные, были выворочены и беспорядочно валялись вокруг, с некоторых еще капала кровь. Я не глядел наверх, на те что еще стояли, прекрасно зная что там увижу, я лишь старался что бы падающие капли крови не попали мне на голову. В "Ежах", как и в любом другом поселке всего одна главная улица, она вела к площади, на которой раньше справляли свадьбы, устраивали гуляния или суды. Мы двигались по этой самой улочки, но не было слышно лая собак, детского визга и женского смеха. На земле валялись выбитые ставни, выломанные двери и разная утварь. А то что оказалось на площади развеяло все сомнения и надежды.

Здесь валялись истерзанные тела мужиков, стариков, старух, и совсем маленьких детей. Так же молча мы стали складывать их в одно место. Неся на руках избитое тельцо пацана, бывшего ровесником Ройса, на момент когда у того померли родители, мой внутренний стержень подвергся, пожалуй самому сильному испытанию. У парнишки была отсечена рука, вывернута под неестественным углом нога и почти не осталось зубов. А когда шедший рядом Тист выронил одну из седых голов, Щуплого вывернуло, подошедший Пило что-то ему сказал, но Руст грязно выругался и продолжил идти.

К вечеру, когда солнце окрасило небо золотом, был сложен огромный погребальный костер. Снова щелкнуло огниво и в небо взвился столб черного дыма. Через мгновение вдалеке зазвучали трубы и загремели походные барабаны.

— Выблядки, — прошептал Молчун, но даже когда он шептал, еле выговаривая буквы, мне казалось, что его голос может перекрыть ревущий фьорд.

Больше за этот вечер наемники не проронили ни слова.

В лагерь мы вернулись как и было приказано — до первой звезды. Нейла сидела около костра и что-то напевала держа в руках бурдюк. Подошедший Пило отобрал у неё выпивку, ну а что это еще могло быть, и сделав несколько больших глотков, протянул емкость Щуплому, тот последовал примеру капитана. Мне пить не хотелось, да и вредно это, каждое утро я принимал несколько укрепляющих настоев собственного приготовления, но в сочетании с алкоголем, боюсь потом придется провести весь день в кустах. Поэтому потрепав Шурку и угостив того яблоком, я рухнул на лежанку и попытался заснуть.

Это было не так уж и просто. И причина вовсе не в деревне и даже в аллее, где нашли свое последнее пристанище десятки женщин, я даже не могу их жалеть, помня что случилось с сестрой Ройса, в повешении они нашли только избавление. Я просто не смог отключить логику. Мы стояли здесь как на якоре уже три сезона. И за это время не было выслано ни одного патруля. И в итоге это обернулось кошмаром наяву для целой деревни, хотите сказать недосмотрели, не подумали? Чушь все это. Армиями командуют не глупые люди, и еще умнее те кто сидят на золоченых тронах, гениальны те кто стоят позади них и мудры те кто изображая шута правят судьбами мира, и они не доглядели? Глупости. При сражении важен боевой дух солдат, а как его добиться? Пафосными речами и заборными ритмами, рекой за спиной или призывным кличем. А еще моно внушить жажду мести, или желание свершить акт справедливости. Для этого нужны две вещи — слухи и повод. Слухи принесли мы, а поводом стали крестьяне. Империя пожертвовала деревней, хотя нет, она купила деревней боевой дух солдат. И самое обидное, что Нимийцы поступили точно так же, и я на все сто уверен что и у них есть свои "Ежи", а у нас еть подобные, как выразился Молчун "выблядки". Неудивительно что Добряк не вспоминал о войне, он был идейным убийцей, как бы глупо это не звучало. И у него была черта, за которую он не переходил, и плевать что эта черта сама по себе для многих кажется мерзостью и подлостью, но для него как и для меня она была, остается и будет тем внутреннем стержнем, благодаря которому ты держишься на плаву, и не тонешь в этом дерьме.